Text

 Am
Уже пропал наш аппетит,
Одной бедой душа болит.
 Dm
Клепали дембиль,
 G                 C    A
Дни последние считали.
       Dm       G
На боевые не берут,
           C        Am
"Пускай ребята отдохнут
            Dm
- Перед отправкой..."
        E7          Am
В батальоне так сказали.
 
Два дня назад мне подмигнул
Наш ротный: "Еду я в Кабул".
За молодыми он гонял
И вот приехал...
Все улыбались в этот раз,
Как будто знали больше нас,
Как жаль, что скоро им всем
Будет не до смеха.
 
В учебке их учили так,
Но всё же, это - ерунда.
Здесь не в Союзе ...
И законы все другие..
На боевые не возьмут,
Они пока там не пройдут,
Туда на первых днях не ходят молодые.
 
Я помню призван был до них,
Таких же рыжих и смешных.
И нам водить их за собою предстояло.
Прилип один из них ко мне,
С помятой флягой на ремне.
Ему рассказов офицерских было мало.
 
Всё, расскажи, да, расскажи...
Да, как , вот это, покажи,
Да, где-ж ты взялся
Ох, гонял его я классно
А он хотел везде успеть,
Крутился, чтобы всё уметь
А мы смеялись, и не знали, что напрасно.
 
И, вот, когда, сигнал был дан,
Наш ротный бравый капитан
Сказал: "Возьми его, посмотрим, чем он дышит”.
На сборы время дал ему.
Встал вместе с ним и не пойму,
Что он бубнит себе под нос, меня не слышит.
 
Дороги в горы нелегки,
Смеялись наши мужики.
Да ты б кровать с собою взял
Еще салагам.
Ему пинка тогда я дал,
Чтоб только то, что нужно брал.
И всё мозолила глаза кривая фляга.
 
Мы обходили кишлаки,
В дозоре только старики
Ну и колонну всю, конечно, замыкали.
И вот почти уже дошли
Да только знать мы не могли,
Что где-то рядом нас в засаде поджидали.
 
Он, как зверюга, нас стерег.
Чтоб с пулемета - сразу в бок
По всей колонне, гад, хотел
Поразминаться.
Он должен первым быть тогда,
Чтоб сразу раз и навсегда,
Чтоб ни один из нас не мог уже подняться.
 
А этот рыжий и смешной,
Как раз шагал передо мной
Вдруг повернулся, и лицо его застыло.
Он крикнул: “Духи!”
И ко мне с помятой флагой на ремне.
Тут всё вокруг загрохотало и заныло.

(Перебором)
Мы отстрелялись, мы дошли.
И на руках его несли.
Того, кому я этой жизнью был обязан.
Он был тогда ещё живой,
Да, только флягу жал рукой.
Бинтами красными по пояс перевязан.
 
На точке ждал нас вертолёт.
Я знал, что он не доживёт.
Он не стонал, а лишь просил воды напиться.
Да только флягу крепче жал.
От дикой боли весь дрожал.
Он так и умер,
Не успев со мной проститься.

(боем) 
Нам этот призыв не вести, ведь мы почти уже в пути.
За все два года отъедаться, отсыпаться.
Жаль, что не мы их поведем
Теперь всё думаем о том,
Как до границы без сюрпризов бы
Добраться.
 
Но, что ж я вижу, боже мой,
Такой же рыжий и смешной,
С помятой флягой у ремня стоит, растерян.
А ну-ка, брат, возьми мою,
А я в коптёрку сдам твою.
Моя-то лучше воду держит.
Будь уверен. (х2)